Саша Орешек

Упрёк в жестокости остаётся довольно сентиментальным упрёком, заметил как-то классик. Пусть так, хоть замечание и спорно. Однако же, присяжных заседателей, что накануне вынесли свой по всем статьям обвинительный вердикт Мужахоевой, а иже с ними прокурора, что затребовал для бывшей ваххабитки срок в 24 года, упрекать приходится не столько в жестокости, сколько в наиполнейшем отсутствии элементарного здравого смысла, и потому нас, в свою очередь, в сентиментальности не стоит упрекать. Мы бесконечно далеки от того, чтобы «наряжать ворону в павлиньи перья, стараться выбелить эфиопа и из мухи делать слона» как выражался некогда некий Эразм, восхваляя глупость. Девушка, очевидно, на красную шапочку не потянет и по Тверской-Ямской она не пирожки для бабушки несла. Но разве не делают из этой мухи некоего, если можно так выразиться, слона отпущения господа присяжные? И такую глупость хвалить не смог бы уже никакой Эразм, потому как сие даже не глупость, а маразм.

Куда скорее на примере Заремы Мужахоевой пристало бы создать этакий показательный образ раскаивающегося шахида со всеми ему сопутствующими и вытекающими из него последствиями, как то сдача оружия и сообщников, всемерная помощь не только следствию, но и предотвращению терактов и т.п., нежели вешать на неё всех собак международного терроризма. Идиотизм, конечно, но факт – за всю свою жизнь эта горе-террористка никого не убила, к русским особой ненависти не питала, и вообще была первой шахидкой, которая спецслужбам сдалась добровольно и раскрыла местонахождение базы с боеприпасами.

Повторюсь, не стоит ни делать из Мужахоевой кающуюся Магдалину или обманутую лукавым демоном Басаевым невинность, ни так уж безоговорочно верить всем её архидраматичным повествованиям о том, что, де, в Москву она приехала сдаваться, а шахидкой стала из любви к отнятой зверскими родственниками дочери. Мужахоева с детства имеет слабость к мыльным сериалам. Но ведь ясно же, как день, что Мужахоева столь же похожа на религиозную фанатичку, как павлин на ворону, что в голове её никакой исламской или русофобской идеологии, тем паче философии нет и следа.

Примечательно и то, что к боевикам она пошла не из ненависти к русским, а из желания смыть позор в глазах семейства, и мстить этой «чёрной вдове» было не за кого. Она – не более чем обыкновенная инфантильная барышня из Назрани, которая не хотела ни убивать, ни умирать, точнее говоря, сама по недостатку опыта и кругозора плохо понимала, чего хотела. Экспертиза в Институте Сербского так и показала: «полная психическая адекватность, некоторый инфантилизм и большая любовь к жизни». А вот, что говорит сама «террористка-смертница»: «Я, когда приехала в Москву, увидела, как здесь люди живут, поняла, что никогда не взорвусь. У меня никогда таких вещей не было. Если бы наши девчонки увидели, какие бывают магазины, никто бы не взрывался». Короче, как изволил выразиться прокурор: «Мозги как у ребенка». Отметьте особливо, что Мужахоева уже не в первый раз не смогла совершить теракт. Ещё в Моздоке у неё «не хватило духу» взорвать автобус с российскими лётчиками.

Но суть даже не в этом, а в здравом смысле как таковом. Ведь Мужахоева сделала, казалось бы, максимум из того, чего только могли бы ожидать наши спецслужбы от террористов, если не надумавших встать на путь истинный, то хоть передумавших взрывать и взрываться. Мы с террористами не разговариваем, мы их уничтожаем? Превосходно. Но почему-то мы всё никак не уничтожим ни Басаевых, ни Масхадовых, а с теми, кто мог бы рассказать, где они прячутся – мы гордо затыкаем уши и не разговариваем. Не очень-то умно. Говорят, к слову, что если б только наши доблестные органы координировали свои действия, то подробное описание взрывного устройства, данное Мужахоевой, могло бы предотвратить смерить взрывотехника ФСБ.

Того глупее наживаем мы себе врагов. На суде присяжным продемонстрировали окровавленный костюм погибшего взрывотехника и цветные фотографии с места трагедии в Тушино, хотя, как ни трагичны подобные вещдоки, к делу Мужахоевой пришить их трудно даже белыми нитками. Тем не менее, нетрудно догадаться после этого, о чём думали присяжные, по преимуществу достопочтенные пенсионеры, три с четвертью часа высиживая свой вердикт. Однако, как говаривал Лесков: «В глупом народном духу потворствовать не нахожу нужным». Неужели в самом деле кому-то, да взять хоть ту же самую судью, что изрекла «вы вынесли единственно правильное решение», неужели им могло ударить в голову, что осудив по всей программе некую Мужахоеву, они кого-то устрашат или кому-то что-нибудь докажут? Если и докажут, то не иначе как собственную глупость. У нас, мол, всякий, кто сдаётся сам, заслуживает самого сурового наказания, а содействие следствию и предотвращению терактов у нас «не заслуживает никакого снисхождения». Так что, милости просим, приходите, сдавайтесь, всегда будем рады.

Чего ещё можно было ожидать от подсудимой, как не криков «Теперь у меня есть цель, чтобы выжить в тюрьме, и я поняла, что такое ненависть к русским. Я вас до сих пор не ненавидела, а теперь ненавижу, и когда вернусь - всех вас взорву»? И ведь вполне понятен этакий эмоциональный срыв. Между тем прокурор не преминул присовокупить и его к обвинению. А ведь, будь она действительно убеждённой шахидкой, должна бы встать и, в духе фанатичного героя всё того же классика, изречь: «Я убила, и рассмеялась бы в лицо тому невежественному гуманисту, который захотел бы держать меня до моей естественной кончины на тюремной похлёбке».

Речь не о том, чтобы наша власть ценила всякого раскаявшегося чеченского террориста больше десяти русских праведников, а о том речь, что исход этого судебного процесса абсурден, ей Богу. Или наш суд решил потрафить боевикам и выступил в качестве ваххабитского трибунала? Ведь барышня эта с потрохами сдала «своих» нашим спецслужбам. Боевиков Мужахоева вообще боялась куда больше, нежели сотрудников ФСБ. Кстати говоря, этим она и объясняет как первоначальную ложь на допросах, так и вообще предпринятый поход к кафе «Имбирь». Ей ясно дали понять «Если расколешься - везде достанем и убьем». Судя по всему, наши власти решили помочь боевикам и взять эти хлопоты на себя. Где в этом бреде кроется подвох, сказать трудно. То ли мы возвращаемся к советскому абсурду, когда русские солдаты, бежав из немецких лагерей, прибегали прямиком в концлагеря советские, то ли, право слово, в пору предположить, что наши действия и оные боевиков управляются из одного центра, как ни нелепо это звучит.