В 2008 году с приходом нового министра обороны началась невиданная ранее девоенизацияя центрального аппарата подчиненного ему “федерального органа исполнительной власти” и одновременно “органа управления Вооруженными Силами Российской Федерации, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики, нормативно-правовому регулированию в области обороны”.

Достаточно напомнить о том, что за два последних года численность центрального аппарата сокращена более чем на 60%, в том числе путем вывода органов управления в разряд обеспечивающих структур и в отдаленные от Москвы пункты дислокации. В целом доля гражданского персонала центрального аппарата Минобороны повышена с 10-15% до 40-45%. Ряд главных управлений и созданных вновь департаментов уже комплектуется преимущественно гражданскими специалистами. Количество генеральских должностей к январю 2009 года было сокращено с 1200 до 730. В связи с предпринятыми по решению руководства Минобороны изменениями некоторые органы военного управления сокращены до минимума или полностью ликвидированы. Ранее считавшиеся первостепенными направления деятельности теряют свое значение. Напротив – ряд направлений приобретает особую актуальность (например, осуществление контроля за расходованием средств и прав собственности, проведение “военного аудита”, создание системы ФГУП, холдингов и аутсортинговых организаций).

В интересах “оптимизации структуры и функций” деятельность специалистов Минобороны по ряду направлений (правовое, экономическое, информационное обеспечение и т.д.) локализована исключительно в органах центрального аппарата, дислоцированных “на Знаменке”, в том числе за счет исключения соответствующих должностей и подразделений из штатов подчиненных организаций.

Некоторые главные управления (например, ГУМВС МО, ГУВР, ГУК, Управление правами собственности МО) сокращены настолько, что в состоянии лишь обозначить деятельность по выполнению задач, назначенных им ранее в соответствии с действующим Положением о Министерстве обороны и постановлениями Правительства РФ.

На общих для всех принципах подверглись реорганизации органы оперативного управления, подчиненные Генеральному штабу. Напомним, в соответствии с действующим положением (введено в действие в том же 2004 году), Генштаб отвечает за “планирование строительства и применения Вооруженных Сил, организацию управления войсками (силами)”, а также за выполнение задач от разработки предложений по формированию государственной политики в области обороны и международного военного (военно-технического) сотрудничества до организации оперативной (мобилизационной) подготовки и осуществления организационно-штатных мероприятий в войсках (силах).

Практически одновременно в направлении повышения управляемости, боевой самостоятельности, мобильности и компактности соединений и воинских частей были предприняты решительные шаги по перестройке Вооруженных Сил с их войсками (силами), органами оперативного управления, службами и организациями.

Ставшие реальностью новые подходы к формированию нового облика Вооруженных Сил несомненно являются следствием констатации на высшем уровне факта многолетнего пребывания войск (сил) в “закритическом состоянии”. Такая оценка была дана А.Квашниным начальником Генерального штаба еще в 2003 году, неоднократно подтверждалась его преемником Ю.Балуевским и нашла понимание высшего политического руководства государства. В 2005 году Советом Безопасности РФ было принято решение о реорганизации Вооруженных Сил в части коренного изменения показателей содержания войск (сил) в мирное, а главное в военное время.

Отметим, что в досердюковский период (собственно до осени 2008 года) упомянутые решения Совета Безопасности оставались только пожеланиями. В силу ряда обстоятельств руководство государства не особенно настаивало но их реализации, Минобороны не форсировало события, в Генштабе разработка соответствующих предложений по существу были спущена на тормозах. Вместе с тем провальным экспериментам, программам и проектам (например, изменение условий военной службы по призыву и контракту, создание единого заказывающего органа, а также так называемых “региональных командований”) придавалось исключительное значение.

В течение трех лет после 2005 года все оставалось без изменений. В составе сил общего назначения в начале 2008 года насчитывалось не более 8-10% войск, соответствующих требованиям постоянной готовности. В относительно стабильной обстановке время для проведения назревших изменений даже в части подготовки к явно маячившей реформе было упущено. Сломить ставшее привычным для генералитета представление о бесконечно-комфортном существовании в кризисном состоянии было не просто.

Уже при новом Министре обороны грянул гром пятидневной войны на Кавказе. Мнение о “закритическом состоянии Вооруженных Сил” нашло подтверждение на практике. Только тактические импровизации командиров подразделений и полная неспособность грузинских войск к систематическим действиям спасли 58 Армию в Южной Осетии от чрезмерных потерь и даже поражения, а Россию от очередного позорища на международной арене. Все окончательно поняли, что генералитет не в состоянии критически оценить результаты своей многолетней деятельности. “Бумажные тигры”, дивизии, не обеспеченные личным составом с устаревшим вооружением оставались в составе войск преобладающими.

Нет сомнения в том, что сопротивление военных было сломлено только к осени 2008 года и по времени совпало с назначением начальником ГШ ВС Н. Макарова. Одновременно полностью был заменен руководящий состав ведущих главных управлений, главных командований и командований. Не случайно именно осенью 2008 года всерьез заговорили о новом облике Вооруженных Сил.

По словам Н. Макарова в настоящее время проводятся мероприятия по сокращению численности Вооруженных Сил военного времени до 1,7 миллиона человек, войска переводятся в постоянную готовность, одновременно ликвидируются соединения (воинские части) сокращенного состава. Таким образом, вполне очевидным стало не только коренное изменение численности и состава Вооруженных Сил в соответствии с решениями 2005 года, но и возможностей. Очевидно, что направленность развития Вооруженных Сил указывает на переход от географической стратегии ведения операций группировками войск военного времени после проведения мобилизации на всех направлениях к ведению конфликтов низкой интенсивности исключительно составом войск мирного времени.

Трудно предположить, что при назначении нового министра обороны был четко сформулирован замысел проведения коренной перестройки Министерства обороны до 2020 года, а Генштаб имел представление о “новом облике Вооруженных Сил”.

Не в последнюю очередь именно этими противоречивыми обстоятельствами и соображениями в феврале 2007 года было продиктовано решение о назначение А. Сердюкова.

При этом действия руководства военного ведомства в течение 2008-2009 года приобрели форму импровизаций с применением методов “шоковой терапии” (решительно, неожиданно, не взирая на последствия).

Сейчас можно констатировать как факт, что поставленная задача была более или менее успешно выполнена, не только в части девоенизации и сокращения центрального аппарата Минобороны, но и применения новых подходов к решению вопросов строительства собственно Вооруженных Сил. Пусть методом “тыка” и шокирующих в буквальном смысле решений воз не решаемых проблем удалось вывести из колеи привычных представлений в русло поистине коренной перестройки.

Не в последнюю очередь это удалось за счет присущих лично А. Сердюкову качеств и немаловажных для “гражданского министра обороны” особенностей деятельности в качестве “единоначальника”:

решительность в принятии управленческих решений;

безусловное следование указаниям руководства;

отсутствие традиционной для военных корпоративности, трепетного отношения к авторитетам, уставам и принятым ранее порядкам.

Невозможно не отметить наличие высоких покровителей и разнообразных, включая семейные, связей, а так же известную в команде министра обороны неприязнь к военной службе и к “зеленым человечкам”. К этому следует добавить естественное непонимание принципов военной организации и особенностей военного управления.

Собственно говоря, практически ничем не ограниченные, выходящие за рамки закона полномочия, как и попытки некомпетентного вмешательства в глубоко чуждые дела на основе единоначалия представляются опасными уже по тому, что хлестаковщина, самодурство и необоснованность превращаются принцип организации служебной деятельности практически на всех уровнях управления.

При положительной направленности в деятельности нового руководства Минобороны по выводу Вооруженных Сил из организационного тупика, очевидна абсурдность ряда уже принятых и активно реализуемых в Минобороны решений.

Так, например, ничуть не сомневаясь в правомерности принципа единоначалия и не имея элементарного опыта военного управления, можно оперативно “покомандовать войсками и силами” во время локального военного конфликта. Безусловно, необходимо строго следовать указаниям о девоенизации Минобороны. Но применение такого подхода в отношении Генерального штаба (пока еще орган военно-стратегического управления) и собственно Вооруженных Сил (пока инструмента достижения государственных целей “военными методами”) представляется сейчас, по меньшей мере, преждевременным. Можно настойчиво проводить решение о приведении численности офицеров в соответствие с международными нормами содержания, ни минуты не сомневаясь, что 150 тыс. офицеров обеспечат немедленное развертывание группировок войск, необходимых для отражения агрессии на всех стратегических направлениях. Можно принять решение о создании научно-образовательных центров с множеством профильных филиалов и не понимать ставшего фактом уничтожения системы подготовки военных кадров. Ради получения копеечной выгоды можно упорно продвигать идею о замещении офицерских должностей сержантами (уже даже не старшинами). И при этом не знать главного побудительного мотива военной службы для единственного сегодня профессионала офицера - карьерного роста от тактика-лейтенанта до стратега-генерала (или оператора Генштаба). Можно сократить ужегодный прием в военные училища до одного взвода, руководствуясь сиеминутной потребностью в комплектовании этих должностей, в том числе капитанами и майорами. И при этом не понимать, что капитаны и майоры уволятся, а лейтенантов через 3-4 года не будет. Мерки решительного специалиста-менеджера здесь неуместны и даже опасны, поскольку лишают Министерство обороны кадров в перспективе. Никто не сомневается в необходимости “причесать” Министерство обороны, обросшее мохом полномочий и придуманных еще в прошлом (при 4 миллионной армии мирного времени) давно потерявших свою актуальность задач. При этом упускать из виду необходимость правового изменения задач органов военного управления в соответствие с сокращенной до 4 тыс. человек численностью центрального аппарата. Видимо здесь присутствует простой рыночный расчет: 150 тысяч простимулированных премиями за высокие показатели “зеленых человечков” с якобы настроенными по-новому мозгами и полученными по случаю погонами офицера сделают то, что в прошлом возлагалось на 1,5 миллиона патриотов-профессионалов с поощрением один раз в год в виде ЕДВ (тринадцатого оклада денежного содержания). Только гражданский менеджер с кремлевских небес может принять подсиживание с доносами за конкуренцию профессионалов, премирование избранных отличников за проявление заботы, а дележ премий на всех участников процесса подготовки в воинской части за офицерскую дедовщину и гарнизонную корпоративность.

Можно ли ожидать положительных результатов при столь пренебрежительно-неприязненном отношении к военной службе, к опыту профессионалов и в целом федеральному министерству?

Для политического руководства ответ, по всей видимости, однозначно положительный, результат как говорится налицо, жизнь в Минобороны налаживается. Но для государства и общества последствия современных реформ в Минобороны могут оказаться далекими от ожидаемых. Реформа, проведение которой в принципе должно привести к новому качеству на более высоком витке развития при сохранении проверенных временем основ, по существу сводится к разложению единого по своей природе военного организма. Приходится констатировать факт того, что роль Вооруженных Сил в качестве средства достижения стратегических целей становится все более ничтожной, военная служба никому не нужной, а военные профессионалы ненужным для государства излишеством. Уже не противостояние личностей в формате генералы-менеджеры, которое в принципе лечится кадровыми решения, а полное отчуждение военных профессионалов и патриотов своего отечества от прямого дела “Родину защищать” определяет современную ситуацию в сфере обороны.

И в самом деле, “сегодня нам ничто и никто не угрожает”, а обеспечение военной безопасности социалистического государства в прошлом считается “преступлением лидеров Советского Союза с приспешниками”. Известно, что история ничему не учит. Но как следует из отечественной истории, от неприязни гражданских к зеленым человечкам с их неуместным профессионализмом до проявлений взаимной неприязни классов и даже массового неповиновения в общем-то один шаг.

В 2008 году сопротивление генералитета действительно было сломлено. Значительная часть офицеров, знающих дело, но не способных держать удар, были уволены или уволилась сами. Прочие униженные и оскорбленные, были поставлены перед непростым выбором: или лечь под новых единоначальников и молча, исходя из новых требований, заняться разработкой “предложений по указанию”, или выполнять прямые обязанности по совести при угрозе ротации и увольнения по непригодности. И то и другое - плохо. Но дело даже не в сокращенных генералах и оскорбленных офицерах. Они всего лишь винтики в машине и получили заслуженное.

Вопрос в том, насколько деятельность самого гражданского министра обороны и его ближайшего окружения сегодня отвечает требованиям обеспечения военной безопасности и соответствует задачам Вооруженных Сил в новом облике? Существует опасность все без исключения довести до абсурда, и нет никаких гарантий, что продолжение реформы кризисным управляющим приведет к положительному эффекту.

Вне зависимости от масштабов объекта реформирования история имеет свойство повторяться в деталях. В этом смысле достаточно вспомнить как аналогию современным преобразованиям в Минобороны внедрение нового мышления в годы перестройки Горбачева и разгром СССР, шоковую терапию Гайдара и реформы Ельцина. В конечном счете, нужно признать сомнительные результаты коренного поворота вектора общественно-социального развития целого государства.

Поэтому сакраментальная фраза одного из приспешников Ельцина В.Черномырдина “хотели как лучше, а получилось как всегда…” сегодня приобретает особую актуальность и уже не вызовет усмешку. Но есть ли способ поправить не менее чем в 90-е годы критическую ситуацию в военном ведомстве?

В конце концов, ничего выдумывать не нужно.

Достаточно всего лишь ликвидировать абсурдность в деятельности гражданского министра, “назначенного” Федеральным законом “Об обороне” в редакции 2004 года выполнять полномочия единоначальника в отношении Вооруженных Сил. Тем более, что в качестве верховного главнокомандующего Вооруженных Сил Российской Федерации Конституцией (несомненно, имеющей приоритет перед законом) определен Президент. Поправки, внесенные в упомянутый закон в 2004 году, имели тривиальную цель всего лишь ликвидировать противостояние амбициозных личностей с разными, часто противоположными мнениями. Однако это привело к тому, что Генеральный штаб из “думающего органа” превратился в статиста, не имеющего своего мнения, а министр обороны в большей степени политик чем воинский начальник, пытается принять решение кого и чем бомбить на тактическом уровне, подменяя единоначальников-командиров.

Для того чтобы перейти от разрушения к строительству эффективного механизма обеспечения военной безопасности можно было бы пойти по пути восстановления единоначалия в полном объеме назначением на должность министра по настоящему опытного военного по призванию. Методы его работы в Вооруженных Силах могут измениться коренным образом, но в целом подходы к решению проблем в военной сфере останутся соответствующими требованиям политики.

Возможен другой, более реальный и соответствующий современным взглядам вариант: необходимо законодательно отделить гражданского министра обороны в соответствии с его компетенцией (по существу политического деятеля и проводника государственной политики в области обороны), от системы оперативного управления войсками (силами), процесса подготовки и поддержания Вооруженных Сил в боевой готовности.

В этом случае не вторгаясь в сферу управления войсками гражданский министр обороны, советнический аппарат, девоенизированные департаменты и гламурные девушки на телефонах могли бы заняться (если это вообще возможно, поскольку “кадры решают все”) “выработкой государственной политики, нормативно-правовым регулированием, а также выполнением иных установленных федеральными конституционными законами, федеральными законами, актами Президента Российской Федерации и Правительства Российской Федерации функций в области обороны”. Собственно говоря, усиленный военными специалистами ближний круг гражданского министра обороны, независимо от персоналий, мог бы в перспективе стать полноценным Министерством обороны РФ. Но при существовании Генштаба в качестве органа оперативного управления войсками и группировками, организатора подготовки и применения Вооруженных Сил по предназначению.

Понятно, что определенная девоенизация оперативных органов военного управления как и состоявшаяся победа капитализма неизбежна. Возможно, что Генеральный штаб как “думающий за государство” стратегический орган управления себя изжил. В самом деле, нужен ли Генеральный штаб, если война ограничена охотой за боевиками и террористами?

Впрочем, пока необходимость в непрерывном, устойчивом и оперативном управлении войсками все же существует. Эти требования к управлению должны быть реализованы в системе полномочных органов военного управления на всех уровнях до бригады включительно.

Может быть, это будет “Военный Комитет”, состоящий их назначаемого указом президента Председателя и членов, в число которых могут быть включены начальники пока еще не ликвидированных штабов видов и родов войск Вооруженных Сил, возможно - начальники штабов округов и флотов.

Остается не вполне понятной роль главнокомандующих и командующих. Но и это дело решаемое.

Есть заокеанский пример достаточно четкого разделения функций четырех военных министерств, Комитета начальников штабов, оперативных командований и флотов. Министр обороны США во взаимодействии с руководством других федеральных ведомств разрабатывает, предлагает и проводит политику в области обороны. Министры Армии, ВВС и ВМС занимаются решением вопросов обустройства и обеспечения войск по своим ведомствам, начальники штабов организуют работу по подготовке войск (сил) в интересах обеспечения боеготовности оперативных командований (сил флота). И никто не ставит под сомнение компетентность министра обороны США как политика в соответствующей области государственной деятельности. Но было бы странным видеть его в роли командующего, который в буквальном смысле определяет кого и чем бомбить в конкретной ситуации на уровне роты и батальона. Именно поэтому Министр обороны США имеет авторитет главного военно-политического советника и проводника политики с целью обеспечения победы Америки в любых обстоятельствах.

Комитет начальников штабов США разрабатывает предложения (рекомендации) по составу и применению оперативных группировок войск в соответствии с планами ведения войны (военных действий). Одновременно является коллективным советником главнокомандующего – Президента США и Конгресса. В известной мере, как независимый орган военного управления, КНШ создаёт альтернативу мнению Министра обороны. И никто не делает из этого трагедии достойной внесения поправок в Конституцию. Никто никому не мешает (самодурство просто невозможно). Все занимаются своим делом в соответствии с компетенцией, в том числе постоянным реформированием вооруженных сил для обеспечения победы Америки в любых обстоятельствах. В 1972 году, когда вооруженные силы США оказались в кризисе, группой конгрессменов был выдвинут политически понятный всем лозунг - “Америка может победить”. Именно он стал идеологической основой военной реформы.

Как не верти, в отличие от нашего отечества, где много командующих и советников, но нет видимых результатов в многолетней реформаторской деятельности, в США создана и эффективно действует система принятия и реализации решений. Поэтому США гарантированно будут иметь преимущества (независимо от формата войск, качества вооружений и наличия командований на ТВД).

Не будет преувеличением сказать, что сложившаяся в России псевдо авторитарная система военного управления не имеет и не может иметь преимуществ перед демократичной и в тоже время построенной на авторитетах системой военного управления, действующей в США.

Вполне естественно, что только по этому Америка достигнет ожидаемого результата и победит в любом случае.

А. Александров