Скотий двор 2

Как автор, я бы посоветовал остеречься от соблазна проводить некие исторические параллели с мыслью о том, что “мы это уже читали или проходили”. Наступать на грабли, разбросанные там и сям, как и заниматься плагиатом в области социальных утопий, - почти наша традиция.
И в самом деле, не столь уж оригинальная мысль о “скотьем дворе и собачьем сердце”. Общество развивается по спирали, и на каждом витке “прогрессивного развития” можно обнаружить все более явственные признаки грозящей катастрофы. И в самом деле, на определенном этапе развития, естественным образом и с ужасающей неизбежностью, общество приходит к упадку, люди к вырождению, а целые народы к вымиранию. Воплощение понятных и доступных каждому с мечтой о справедливом обществе и светлом будущем под руководством не вполне здоровых людей приводит к полному абсурду в целом здорового стремления к благоденствию и счастью. В нашей истории бывали исключения, но более всего как подтверждение правила.

И так, в относительно процветающем, назовем условно, “поместье” с оттенком, так сказать, колхозно-монастырских порядков, с некоторых пор все оказалось поставленным с ног на голову...

I.

Виновных искать дело не благодарное.

Если кратко, то собственно побудителем ставших явью ужасных катаклизмов, поразивших поместье оказался сам хозяин (если угодно – авторитет, настоятель и одновременно председатель). Неожиданно для большинства его двуногих обитателей, он начал чудить. В буквальном смысле “съехал с катушек”: перенес понятия свободы, равенства и братства на местных скотов, пернатую и прочую живность, включая говорящего попугая в золоченой клетке, дрессированную мартышку, списанную когда-то из цирка, приблудного филина на чердаке и даже тараканов с клопами в старом диване.

Мнения хозяйских чад, приживалов, ближних и не очень домочадцев, послушников и просто трудников-колхозников, на счет умственной состоятельности хозяина разделились. В толще народных масс его взгляды на проблему гуманизации-либерализации отношений, собственно на всю руководящую и направляющую деятельность, оценивались по-разному и даже - “диаметрально противоположно”.

Одни “крутили у виска”, намекая на то, что у хозяина “не все дома”. Эти, консерваторы-реалисты, в основном поднимали темы о недостатках в механизации и полеводстве, о падении надоев на молочно-товарной ферме и уловах на рыбном промысле, указывали на ленивых конюхов и овчаров, клеймили бражника-пасечника. Стоит сказать, что проблемы шепелявого попугая, ужимки мартышки и уханье филина их мало интересовали. С некоторых пор перечисленные постепенно перешли к открытому словесному противостоянию с властьимущим сословьем, а неудачные прямые действия по восстановлению порядка привели их к изоляции от большинства населения. Наученные опытом консерваторы-реалисты частью стали типичными ренегатами и пришли к необходимости проявления элементов конструктивизма и соблюдения конституционно проведенных правил скотского поведения. Впрочем, об этом несколько ниже.

Другие (прогрессивисты-думцы (трепачи по должности, т.с. “профессионалы”), творческие личности различных направлений от физиков до лириков, шоумены-клоуны (увы, водились в поместье и такие), чернецы-насельники и откровенные лодыри), разделяя “продекларированные главноуправляющим ценности”, всячески поддерживали его пустой болтовней на базарных толковищах, вполне официальных собраниях и телевизионных токшоу. Тем более, что болтовня “ни о чем” соответствовала забугорным тенденциям либерализма и демократизации. Либерал-демократы рассуждали о забугорных ценностях, о прагматизме, политкорректности и толерантности по отношению ко всему сущему. Примкнувшие к ним гуманисты и правозащитники, поминая давно усопших и съеденных, демонстрировали искреннее раскаяние, лили слезы и посыпали голову пеплом. С некоторых пор стержнем самопромывания мозгов в этой группе оказалась проблема притеснений и даже абсурдная среди плотоядных тема “репрессий по отношению к братьям меньшим”. Идея покаяния стала главной и приобрела практически маниакальный, всеохватывающий характер шизофрении. Именно болезненная маниакальность и способность к мифотворчеству при отсутствии в буквальном смысле мозгов позволили болтунам либералам занять ключевые позиции во власти. Понимая свою ничтожность представители этой группы бывших людей, маньяки по определению, предприняли по истине садистские меры по искоренению старых порядков и даже воспоминаний о прежнем относительно обеспеченном бытие. Стоит отметить, что несколько позже собственно и сама история их стараниями превратилась в собрание мифов. Остатки науки были заменены хиромантией и “гаданием на кофейной гуще”. Бездельники в сутанах сделали все, чтобы Вера, Надежда, Любовь и Мать их Мудрость навсегда покинули свои чертоги и храмы. Вместо основ человеческого образования под видом введения прогрессивных методов обучения было повсеместно установлено невежество и хамство. При этом не подвергалось сомнению то, что сие и есть наиболее демократичная, приемлемая и доступная форма обретения знаний для бывших людей, а в последствии и очеловеченных скотов.

Нашлись и те, кто в силу занятости конкретным делом (или по природной глупости), не особенно понимая, о чем вообще идет речь в хозяйских, не имеющих отношения к конкретным делам абстракциях, ровно ни о чем не думали. С традиционным “авось пронесет” занимали исключительно пассивную позицию. Таких было большинство и, естественно, именно они первыми напоролись на все “за что боролись”.

Стоит отметить, что упомянутое поместье в своем “прогрессивном развитии” несколько отставало от соседей в забугоье, исключительно по причине временного сохранения давно выставленных на посмешище таких идеалов как ум, честь, совесть и достоинство. Именно это роковое обстоятельство было основой неприязни продвинутых и прогрессивных соседей к “недоразвитым” обитателям поместья. В новейшие времена противостояние (в форме тихой войны) коренилось не только в разных мировоззренческих позициях, но и имело исторические причины чисто меркантильного характера. Так сложилось, что владения поместья были настолько обширными и простирались так далеко от центральной усадьбы, что вызывали зависть у менее обеспеченных жизненным пространством соседей. Естественно, имея в виду суверенную территорию поместья в качестве объекта агрессии, соседи периодически создавали разного рода коалиции и сообществ для реализации своих черных замыслов под лозунгом “Согнать и даже уничтожить дракона, лежащего на благах (то бишь на землях и ресурсах)”. В условиях малочисленности авторхонного населения значительная часть производительных ресурсов использовалась на охрану владений. Сил и рук для обустройства огромной территории не хватало, а добытое потом и кровью не приносило порсячьего счастья и детской радости. Это обстоятельство вызывало неудовольтствие наиболее развращенной бездельем части общества, которая по существу стала пятой колонной и проводником интересов соседей.

Одним словом сначала были слова…, как основа разлагающего либерализма, за которыми маячило обыкновенное свиное мурло, а затем последовало установление поистине новых и невиданных ранее демократических порядков. С этого собственно и началось сотворение скотьего общества в отдельно взятом поместье под лозунгами демкратизации, гуманизации и создания чего-то одновременно с человеческим лицом и свиным рылом. Это “что-то” характеризовалось лицемерием бывших людей и безмерной глупостью очеловеченных зверей.

II.

Некоторое время спустя, случилось именно то, что случилось.

Постепенно населявшие поместье люди утратили способность думать, заодно пропали совесть и честь. Исчезли как класс рабочие и крестьяне, частью пришедшие от пьянки и безделья в первобытное состояние. Бывшая прослойка (та что раньше объединяла никому не нужных “интеллектуалов”) в худших традициях диктатуры присвоила себе функции руководящей силы. По причине полного расстройства хозяйства наметились явные тенденции к полной дебилизации и к физическому вымиранию населения. Практически все независимо от классовой принадлежности стали обрастать шерстью, чертами походить на мартышек, а в поведении - на скотов. Те что еще не потеряли человеческий облик спасаясь от депрессии надели маски кроликов, слонов и даже алкоголиков. В конечном итоге все выживали по принципу “жрать-срать-трахаться” (ЖСТ).

Собственно скотские порядки с оттенком некой очеловеченности обитателей коровника, конюшни и птичника вышли за пределы хоздвора и вторглись в барский дом с канделябрами и библиотекой многотомных изданий, а заодно и в хаты, оставшиеся от прежних обитателей рангом пониже. Старый филин, шепелявый попугай, дрессированная обезьяна и тараканы постепенно стали главными носителями идей. Только потому, что жили за стенами и под крышей. Истинные опозиционеры-путчисты были посажены в земляную яму, после года сидения в скотских условиях начали обрастать шерстью. Трудники-колхозники от повального, вполне “естественного” безделья, утратили трудовые навыки и встали на четвереньки. Все как-то в одночасье одичали. Халтура и чернуха стали нормой.

В процессе взаимного “прогрессивного развития”, произошел, так сказать, обмен ценностями. Идеи свободы и равенства с пережитками человеческого сознания достались скотам с рогами и без оных, домашним птицам с куриными мозгами и разного рода насекомым. Вместе с зачатками языка очеловеченные звери овладели лексиконом, который содержал 37 слов. Оставшиеся в результате процесса деградации двуногие и когда-то разумные, были напротив наделены простыми, ранее не входившими в число общественных приоритетов уже упомянутыми инстинктами, не имевшими отношение к жизненно-важным интересами поместья в целом.

Куриные мозги и рефлекторная деятельность привели к полной потере управления и элементарного здравого смысла в планировании на перспективу. При пересмотре самого принципа суверенитета над территориями не прошло и полгода, как отпали удаленные территории: пасека с пчелами, рыбный хутор с каким ни есть флотом и сетями, дубовая роща с желудями и заливные луга. Всерьез о полном суверенитете подумывали филин, мартышка и многочисленные тараканы.

Однако стоит заметить, что в своем скудоумии скоты, мартышки и насекомые понимали, что так жить нельзя, для собственной безопасности хотя бы какие-то управляющие начала должны быть.

После отставки главноуправляющего, президентом поместья был избран хряк Борька, как наиболее близкий генетически к существам разумным и очеловеченный некоторым родом в прошлой жизни пристрастием к пьянству (свойством, приобретенным еще в бытность хозяина-перестройщика). При этом никто не подумал о том, что вечно пьяный боров Борька (ради политеса принявший имя Барух) может все довести до абсурда.

Путем проведения глубоких реформ таки довели все и вся до ручки.

Первым делом были уволены все сторожевые собаки, которые в прошлом исправно несли службу по охране немалой территории. Причина оказалась простой до безобразия. Борька вспомнил, как злобный Полкан хватал за ляжки его сородичей, а однажды его, пьяного до беспамятства, свора кобелей загнала в местный ручей, где он едва не утонул. Место уволенных без пенсиона собак заняли приглашенные из соседнего леса профессионалы в овечьих шкурах -волки, которые тут же сожрали местных баранов и кошек (режь своих, чтоб чужие боялись!). Волки хотели кушать каждый день и уже подбирались к конюшне. Правда, к тому времени породистые скакуны были обменены на какие-то обещания со стороны, а отчаявшиеся от безделья и бескормицы тяжеловозы разбежались кто куда, не зная ни границ ни заборов. На ожидающих нового Геракла конюшнях, заваленных по окна навозом, обитали только вонючие, хитрые, но несъедобные ослы. Исчезновение тяжеловозов и прочей тягловой живности объяснялось просто: расплодившиеся мыши и крысы своими горошками засрали амбары с овсом и пшеницей. Сие послужило дальнейшему развитию губительных эпизоотий типа свиного и птичьего гриппа, ящура и энтерита. Ходили слухи о вспышке сибирской язвы и чумы. Заодно появилась звериная мафия. Волки уже не рядились в овечьи шкуры, обзавелись малиновыми “спинжаками” и подручными из числа ренегатов с масками кроликов и клоунов в смокингах.

Недолго думая, Барух выдвинул идею всеобщего обогащения, исключительно в интересах оптимизации расходов и извлечения прибыли заодно одобрил указ о ликвидации кузницы и должностей кузнеца с подмастерьями. Все “железо” в виде станков, механизмов, ветродвигателей, динамомашин и различных проводов было сданы на металлолом “грош цена за тонну” и быстро превратилось в ржавый утиль. Главной статьей экспортных доходов с неизбежностью стала “святая вода” из не менее “святого” колодца и кедровые шишки, как топливо для самоваров. Все двуногое население кинулось собирать бутылки и беспощадно пилить деревянное бабло (то есть кедры). Оптимисты надеялись обогатиться дарами природы, которые в буквальном смысле “уходили в песок”, пропадали всякие надежды на обогащение. Знойным летом приключился большой пожар, а поскольку пожарные водоемы и святой колодец иссякли, а весь пожарный инвентарь в результате оптимизации был сокращен до одной деревянной шайки, то недопиленная кедровая роща выгорела дотла. Экспортная “шишечная” статьи сдулась. Забугорные импортеры поставили под сомнение свойства “святой воды”. Независимый лабораторный анализ показал, что вместо святой воды, для анализа была представлена “моча больной СПИДом лошади”. Никто не мог понять на каком этапе поставок случилась столь вопиющая и подлая подмена. Однако, в тихую проведенное внутреннее расследование показало, что вместе с мотором от трактора в святой колодец были сброшены трупы нескольких кошаков, которых идентифицировали как пропавших не так давно новых бизнесменов. Доходы от дохлых изначально предприятий по спекуляции естественными и как оказалось невозобновляемыми ресурсами упали до нуля.

Расстроенное главным спекулянтом Борькой-Барухом, общей безответственностью и непрофессионализмом хозяйство породило не только ужасы голода среди скотов, но и дало не менее ужасные примеры каннибализма среди оставшихся людей и не ставших людьми скотов. Ходили слухи о случаях поедания человеческих младенцев и молочных поросят их родителями и случайными сотрапезниками.

Президент Барух не унимался – решил декретом поменять названия стран света. Север стал югом, а восток – западом. Исключительно из гуманизма с подачи мудрого филина упразднил заход и восход солнца. Наконец президент сдох, эпитафия на его могиле соответствовала всей его абсурдной деятельности “Президент Барух (при жизни боров Борька)”.

Никто уже не помнил, с чего началось это безумие. Всё валили на бешеных закордонных лис и приглашенных со стороны ряженых волков. Отчасти это было правдой, но все и скоты и оставшиеся Люди уже понимали то, что смущение началось в головах, еще во времена правления главноупрвляющего. Приглашенные лисы с волками тут не причем.

Короче, новый порядок “достал всех”. Оскотиненные люди не могли терпеть всеобщего скотства, а получившие свободу скоты не знали, что с ней делать. Оставшиеся в подполье Люди пожелали встать с колен и в тайне мечтали о чуде явлении “третьей силы”, которая даст хорошего пинка приспешниками Баруха и ликвидирует скотские порядки.

Но это уже совсем другая история, как всегда не более чем утопия.

III

Мечты мечтами, но чуда не будет ...

Ждем-с, господа мои.

С. Журавлев