С. Анчуков

Европейский регион

ВПО в Европе характеризуется повышением роли Североатлантического союза и США в решении европейских проблем. В формируемой системе европейской безопасности военная сила ведущими странами по-прежнему рассматривается как главный инструмент достижения политических и экономических целей. Примером этого является агрессия блока против СРЮ.

Наиболее характерными чертами развития ВПО на Западе является активизация НАТО по закреплению альянсом ведущей роли на европейском континенте, адаптация новых членов НАТО, дальнейшая переориентация государств Центральной и Восточной Европы, стран Балтии на Запад, Углубление интеграционных процессов как в рамках региона так и на субконтинентальном уровне.

Происходящие изменения в международной обставновке заставили руководство Североатлантического союза внести коррективы в направления развития деятельности блока в 21 веке с принятием новой стратегической концепции альянса.

Согласно новой стратегической концепции основные усилия направляются на закрепление ведущей роли союза в системе европейской безопасности и глобализации его функций за счет расширения состава НАТО и зоны его влияния. При этом делается заявка на создание нового миропорядка за пределами территории стран НАТО, базирующегося на лидерстве США и военной мощи альянса. Североатлантический союз официально претендует на урегулирование кризисных ситуаций за пределами собственной зоны ответственности в противовес созданным ООН механизмам защиты мира.

Расширение НАТО рассматривается как закономерный и непрерывный процесс, формирования механизма защиты "западных ценностей". Новая стратегическая концепция НАТО подтверждает принцип "открытых дверей" для всех государств не зависимо от их географического положения, отвечающих установленным критериям, таким как наличие демократических институтов, соблюдения прав человека и национальных меньшинств, принятие действующих в альянсе принцыпов и процедур функционирования его политических и военных структур, полное участие в деятельности блока.

Первые итоги деятельности руководства альянса в этой области заключаются в объявлении девяти потенциально возможных кандидатов на вступление" без указания сроков и последовательности приема в НАТО (Албания, Болгария, Литва, Латвия, Македония, Румыния, Словакия, Словения и Эстония).

Очевидно, что реализация замыслов руководства НАТО даже после 2005 года существенно изменит ситуацию в Европе.

В интересах удержания стран "претендентов" в зоне влияния руководство НАТО активизирует деятельность, преимущественно политико-экономического характера, направленную на недопущение их отхода от курса Запада. Первостепенное значение придается заблаговременному приведению их ВС к стандартам НАТО.

Осуществление странами претендентами индивидуальных поограмм подготовки к вступлению в НАТО, безусловно, приведет к их полной переориентации на запад. При этом США в любое время и в полной мере могут использовать угрозу их официального принятия как фактор давления на РФ для получения с ее стороны односторонних уступок и достижения стратегических целей.

Очевидно, что основной акцент в деятельности Североатлантического союза в странах СНГ делается на недопущение консолидации государств Содружества вокруг Российской Федерации, усиления ее экономической и военной мощи.

В связи с этим руководство блока поддерживает прозападные тенденции в политике Украины, которая рассматривается как фактор давления и главный противовес России в ее союзе с Белоруссией на "постсоветском пространстве".

В последнее время заметно усилилось внимание блока к центрально-азиатским государствам СНГ (Казахстан, Киргизия, Узбекистан) и странам Закавказья. Сотрудничество с ними развивается в основном в рамках программы "Партнерство ради мира" путем усиления антироссийских тенденций с целью исключения ее из процессов решения проблем ЦАСР.

Значительно активизировалось участие Великобритании в общеевропейских процессах, целью которого ставится занятие доминирующего положения среди европейских участников НАТО.

В Балтии расширяется военно-политическое сотрудничество Литвы, Латвии и Эстонии, которыми сформирован миротворческий батальон "Батбалт" и объединенный дивизион кораблей. Создается объединенная система контроля за воздушным пространством. И объединенный центр подготовки ВМС стран Балтии в Лиепае.

Продолжает активную деятельность Комитет по координации помощи балтийским странам, образованный в 1997 году по норвежской инициативе представителями США, Великобритании, Германии, Дании, Польши, Швеции, Финляндии и Франции в качестве рабочего органа государств доноров.

Новым моментом в формировании структур европейской безопасности является процесс консолидации государств Европы, имеющих пронатовскую ориентацию в военно-политической области.

В Северо-европейском регионе развивается сотрудничество в военной области в соответствие с принятой в 1997 году "Региональной программой совместного участия вооруженных сил стран Северной Европы в поддержании мира".

Австрия Венгрия, Словакия, Словения и Румыния продолжают реализацию австрийской инициативы по созданию военно-политической организации "Сотрудничество центральноевропейских государств (СЕНКООП). Прорабатывается вопрос о формировании в рамках этой структуры миротворческой бригады численностью 6 тысяч человек.

Завершился процесс формирования миротворческих сил на Балканах. Реализуется инициатива по созданию "Балканской бригады", ее штаб по согласованию МО ряда балканских стран, Италии и Турции развернут в Пловдиве.

Начальники Генеральных штабов Словении, Италии и Венгрии в 1999 году подписали соглашение по развертыванию "трехнациональной бригады".

Анализ создания новых военнополитических структур в Европе показывает, что процесс имеет тенденции активизации с высокой заинтересованностью НАТО.

В целом ВПО в Европе развивается под воздействием интеграционных процессов на фоне сохраняющихся и периодически обостряющихся противоречий. При этом НАТО и ЕС стремятся играть ведущую роль в решении проблем евробезопасности, в том числе с использованием силы.

В связи с этим наметившиеся тенденции сокращения численности ВС стран НАТО поданные как политика снижения военной опасности, одновременно отмечается совершенствование структуры и повышение боевого потенциала ВС.

В анализе военно-стратегической обстановки Центрально-Азиатском регионе можно исходить из весьма пестрой этногеографической конфигурации обширной территории и растущей военно-экономической мощи ведущих стран ЦАР. Имеются ввиду: приграничные с Россией Средне-Азиатская и Западная, а также Южная часть региона и Северо-Западная часть КНР - Синдзян-Уйгурский автономный район.

В регионе достаточно сильным представляется влияние ряда стран, в первую очередь Китая, Индии, США и собственно РФ.

Военно-политическая обстановка в Западной и Южно-Азиатской части региона остается сложной и противоречивой. В известной мере она определяется дальнейшим обострением противоречий между Россией и США, а так же политикой НАТО, растущим военно-экономическим потенциалом и влиянием Китая, Индии, Ирана, Пакистана и Саудовской Аравии на Ближнем и Среднем Востоке, в Центральной и Южной Азии.

В непосредственной близости от границ РФ и на территории бывших республик СССР дальнейшее развитие может получить процесс активизации таких организаций как ОЭС, куда входят Турция (связанная политикой НАТО), Иран, Пакистан, Афганистан и Азербайджан, и "Д-8" (кроме перечисленных, исключая Азербайджан, в него входит Египет). Наряду с развитием экономических связей на основе развития военно-политических связей в регионе все более проявляется тенденция придания этим образованиям антироссийской направленности. Именно это непосредственно затрагивает интересы России.

Состояние и направленность политики в ключевых странах региона

Обстановка на Ближнем и Среднем Востоке (в Западно-Азиатской и Средне-Азиатской части региона) в основном определяется взаимоотношениями между Израилем, Сирией, Ираном, Ираком и Саудовской Аравией.

По существу долговременный и незатухающий более пятидесяти лет арабо-израильский конфликт и разногласия в самом арабском мире (Иран - Ирак, Ирак - Саудовская Аравия, Кувейт) являются главными факторами отвлечения ресурса от борьбы с Россией для исламского мира.

Иран, учитывая перечисленные аспекты ВПО, а так же наращивание постоянного присутствия Китая и политику Индии, стремится к закреплению позиций, используя налаженные связи с Туркменистаном и Таджикистаном, а также к их восстановлению с Россий.

Продолжение гражданской войны в Исламской Республике Афганистан и покровительство Талибана международному терроризму таит в себе один из самых опасных очагов региональной и международной напряженности. Фактор Афганистана является вторым источником угроз, способным серьезно повлиять на развитие ситуации в мире, Центральной, Средней Азии, на характер взаимоотношений стран Ближнего и Среднего Востока, Среднеазиатских республик пост советского пространства. Продолжение в ИРА гражданской войны усугубляется активными попытками вмешательства в ее внутренние дела со стороны исламских государств региона (Пакистан, Саудовская Аравия ОАЕ), которые преследуют цели закрепления позиций и расширения влияния на Среднюю Азию.

Расколотый по этническому признаку и крайне радикальный Афганистан может стать важнейшим звеном эскалации международной напряженности.

Индия рассматривает южную часть Азии в качестве зоны своих жизненно важных интересов, стремится к обеспечению безопасности и стабильности в регионе. При этом подход Индии к решению проблем региональной безопасности в значительной мере будет определяться ее стремлением обеспечить свою доминирующую роль в Южной Азии и в бассейне Индийского океана. Индия так же старается добиться статуса постоянного члена СБ ООН и положения ведущей державы не только в регионе, но и в мире.

Пакистан активно проводит политику панисламизма, усиливает свое влияния в ЦАР преимущественно военно-силовыми методами, наращиванием боевой мощи и технической вооруженности вооруженных сил за счет закупок ВВТ и расширения собственного военного производства.

По примеру Индии и Пакистана в ряде стран региона сохраняется стремление к овладению ракетно-ядерными технологиями.

На Среднеазиатском направлении угрозы России могут проявиться в прямых антироссийских действиях при поддержке извне, через пограничные с Россией страны СНГ, а так же действием антирусских сил на их территории и в РФ.

Военная опасность для России на Юге сохраняется со стороны США и НАТО, которые традиционно рассматривают РФ в качестве источника угроз своим национальным интересам и безопасности в ЦАР.

Свидетельством этого являются попытки Запада через СЕ и ОБСЕ вмешаться в события на Кавказе и проведение активной антироссийской политики в странах Центральной и Средней Азии.

Характер угрозы национальным интересам России в значительной мере и дальше будет определяться состоянием российско-американских отношений, степенью вовлеченности РФ в решение проблем Ближнего и Среднего востока, южных республик СНГ, политикой руководства стран Закавказья и ключевых государств Центральной Азии.

Наиболее опасным для России представляется столкновение в ИРА интересов США, многомиллионого Пакистана, а так же Ирана и Узбекистана, имеющих с РФ общие границы. Расширение военных действий на территории ИРА и миграционные перемещения масс беженцев на север, в пределы средне-азиатских государств, представляют прямую угрозу для РФ.

С учетом прогноза развития ситуации в Западной части региона прямая агрессия против России в ближайшем будущем маловероятна. Однако нельзя отрицать гипотетическую возможность войны путем эскалации одного-двух региональных конфликтов (локализованных пределами приграничных с Россией стран: Азербайджана, Армении, Таджикистана и Узбекистана, отчасти Казахстана) при втягивании в конфликт РФ.

При этом наиболее вероятным противником России может стать Турция, с меньшей вероятностью - Иран. В этом случае возможно косвенное вовлечение в военный конфликт других стран НАТО. Иран и Пакистан займут условно нейтральную позицию. С использованием развития конфликта Сирия, Ирак, Индия и Китай будут проводить политику “нейтралитета” исключительно в собственных интересах.

В то же время можно с уверенностью утверждать, что в таком конфликте на Юго-Западе в ближайшей перспективе очевидных союзников Россия иметь не будет.

Если с обстановкой в ИРА и в Закавказье все более или менее ясно и угроза талибана превратить республики Средней Азии в “новый Афганистан” уже представляется “заслуживающей внимание” и не отрицается практически никем, то угроза со стороны КНР, через Кашгар и Фергану, а именно со стороны уйгуров, как передового отряда центральной Азии в новом походе на север при поддержке Пакистана, пока “не имеет достаточных оснований” и не рассматривается даже в контексте отдаленной перспективе.

ЦАР, КНР и Россия

Особое место в ряду потенциальных угроз России на Юге занимает политика КНР в отношении стран ЦАР и собственной в Северо-западной части Китая, Синдзян-Уйгурском автономном районе (территория 1,6 млн. кв. километров, население 17,7 миллионов человек, в том числе около 7,7 миллиона уйгуров-муссульман).

Горы делят Синьцзян на две части: Северная – Джунгария примыкает к росийскому Алтаю и Казахстану. Южная – Кашгария граничит с Киргизией, Таджикистаном, Афганистаном и Пакистаном. В Джунгарии идет борьба за создание “Уйгурстана” – независимого светского государства. В Кашгарии властвует идея создания союзной Па- кистану Исламской республики Восточного Туркестана. На юге и пользуется популярностью небезызвестный террорист бен Лацен.

Но не только желание видеть свою страну независимой движет местными боевиками. Они хотели бы единолично распоряжаться значительными природными ресурсами местных гор, разработка которых началась только в 50-х годах. Интересуют сепаратистов и транспортные коридоры из Китая через Среднюю Азию в Россию и в Европу. Не меньший интерес вызывают также находящиеся в эксплуатации или планируемые к вводу газо- и нефтепроводы в центральные районы Китая.

В конце августа 2000 года российские руководство ФСБ признало, что в противоправных действиях на территории Чеченской республики участвуют десятки наемников из КНР и в частности уйгурские боевики. Они же приняли активное участие в налетах на Узбекистан и Киргизию. Уйгуры, в основном проживающие в китайском Синьцзяне, все активнее вовлекаются в деятельность радикальных исламских группировок, с целью проникновения в Среднюю Азию и в мусульманские районы России. Уйгурский сепаратизм становится заметным явлением не только в Китае.

Только в 1159 году Западные земли, будущий Синьцзян, вошли в состав Китая. Их населяли народы тюркской группы (уйгуры, казахи, киргизы) и монголы. Их потомки до сих проявляют недовольство появлением в их краях переселенцев из числа чистых китайцев (ханьцев).

Пригодных к хозяйственному обороту земель в Синьцзяне (это в основном оазисы в пустыне) не так уж много, поэтому аграрное перенаселение здесь приводило к постоянным вспышкам насилия. После того как в 1862 году в соседних провинциях восстали мусульмане-китайцы, в Синьцзяне началось восстание местных тюрок, а в 1865 году район уже полностью отделился от Китая.

Здесь образовались несколько независимых городов-государств, которые в последствии при уйгурском хане Якуб-беке объединились в Государство семи городов (Йетти-шаар). Вскоре выяснилось, что Йетти-шаар угрожает восточным границам России гораздо больше, чем сама “Поднебесная империя”. При дворе Якуббека британские офицеры и дипломаты приобрели весьма сильное влияние. Великобритания тогда активно противостояла России не только в Афганистане и на Памире, но и на Кавказе.

Под влиянием англичан было захвачено несколько важных перевалов на Тянь-Шане и началас борьба за прямой контроль над рынками зависимого от России Кокандского ханства.

В 1871 году официальный Петербург наконец откликнулся на просьбу китайцев помочь навести порядок и направил в районы, пограничные с Йетти-Шааром, войска. В 1874 году китайская армия подавила восстание китайцев-мусульман. После этого встал вопрос о возвращении Йетти-Шаара под власть императора. Милитаристская партия в Пекине, не смотря на угрозу европейских государств блокировать Китай с моря, инициировала “Западный поход”. Китайцы успешно прошли по “Государству семи городов” огнем и мечем. Территорию переименовали в Синьцзян – “новая граница”. Она стала частью империи и в 1881 году по условиям Петербургского договора российские войска были выведены из западного Синьдзяна.

В очередной раз соседи напомнили о себе уже при советской власти. В 1922 – 1933 годах на территории Синьцзяна множились басмаческие банды и совершались рейды в Узбекистан и Киргизию. На этот раз справиться с уйгурами помогла начавшаяся в 1933 году освободительная война Гоминдана против японцев.

Примерно в это время на территории Синьцзяна возник ряд условно независимых тюркских государств, самое крупное из которых – Восточно-Туркестанская Республика (ВТР) – было создано благодаря неофициальной поддержке СССР. ВТР покончила с бандитизмом в регионе и обеспечила безопасность автоколонн с оружием, которое Советский Союз поставлял Гоминьдану. После победы над японцами необходимость контроля Москвы над Синьцзяном отпала. В 1946 году Народно-освободительная армия Китая вошла в Восточный Туркестан, это не получило возражений со стороны СССР.

После окончательного присоединения Синьцзяна к КНР там стали принудительно организовывать китайские (ханьские) поселения. Сегодня число китайцев в районе составляет почти б0%, тогда как доля бывших основных жителей – уйгур только около 40%.

Это один из примеров этнической экспансии в новое время.

Со времени присоединения к КНР и до наших дней в СУАР произошло 15 крупномасштабных сепаратистских восстаний. Все они носили религиозную окраску – в отличие от этнических китайцев уйгуры в большинстве своем мусульмане. Сказывается в Синьцзяне и давление излишнего населения. Семьи традиционно большие, поэтому на СУАР никто даже не пытался распространить известную политику “одна семья – один ребенок”. Но и требование иметь не больше двух детей на семью здесь принимают в штыки.

В свое время по ходатайству Пакистанской межведомственной разведки военизированные подразделения Шаркат уль-Муджахиддин, а также Лашкар и Таяба (ваххабиты) получили в распоряжение бывшие душманские базы в Афганистане – Аль-Бадр, кото Салман Фарси Гхунд, Корпс-9 и другие.

Здесь террористы со всего мира проходят подготовку, изучают основы мусульманской теологии, приобретают навыки работы с вооружением все видов. Боевую обкатку выпускники лагерей проходят в Таджикистане, в составе “интербригад”, куда входят пуштуны, чеченцы, узбеки, уйгуры, киргизы и т. д. Набравшись опыта диверсионной работы, боевики па горным тропам уходят в СУАР. Там они копят силы и средства в ожидании “часа Х”, зарабатывая на жизнь главным образом наркоторговлей и рыночным бандитизмом. Предпринимаются вылазки и в соседние государства. Цель все та же – организация “сбора пожертвований на помощь борцам за создание независимого уйгурского государства”.

Китайские граждане уже воюют на стороне чеченских боевиков. Однако более серьезную опасность для России представляют планы уйгуров в Средней Азии, которую уйгурские “борцы за независимость” до сих пор называют не иначе, как “территории Западного Туркестана, аннексированные Российской империей”.

Чтобы обезопасить свои южные границы сегодня, Россия, как и сто лет назад, должна оставаться в уйгурском вопросе союзницей Китая, от политики которого будет многое зависеть в ЦАР.

Ближайшие 10-15 лет будут периодом подготовки условий для “разрешения” коренных проблем мирового сообщества и стран АТР за счет России. Не только путем использования временной слабости ее позиций под видом усиления взаимовыгодных интеграционных процессов, но и за счет прямого поощрения территориально-этнического сепаратизма, в том числе в Сибири и на Дальнем Востоке. С учетом этого, не может исключаться прямое применение силы извне для изменения статуса ее отдельных регионов на выгодных мировому сообществу условиях.

По существу политика быстро набирающих силу соседей в отношении российского Дальнего Востока уже находит поддержку в субъектах Российской Федерации. И не только среди денационализированных либеральными реформами “региональных элит”, но и в населении.

При этом становится весьма вероятной перспектива полного “самоопределения” утративших связи с Россией удаленных территорий ДВ и последующая их интеграция в экономику АТР на правах как минимум субрегиона в составе РФ, как максимум относительно самостоятельного государственного образования под международным управлением.

В условиях процветающего эгоизма и близости мировых центров экономики всякие попытки российского Центра сегодня встроиться в экономику АТР через усиление международных связей “субъектов Федерации”, являются одним из факторов развития сепаратистских тенденций на Дальнем Востоке. В свою очередь это может стать причиной внутри российский конфликт, основой которого может стать местная политика обособления Забайкалья и Дальнего Востока от Российской федерации.

Такой общий вывод без сомнения можно сделать не только для Дальневосточного региона, но, с еще большей долей вероятности для России в целом с ее обширными и необжитыми территориями.

Нет сомнения в том, что дальнейшее ослабление общего потенциала и влияния России на Дальнем Востоке может стать главным фактором, дестабилизирующим обстановку в регионе, поскольку давно известно - “агрессию порождает только слабость”.

Такое развитие ситуации мало кем всерьез рассматривается как возможный сценарий развития ВПО и проявление прямой военной угрозы России.

Однако именно здесь, действительно, уместно сравнение современной обстановки на Дальнем Востоке с ситуацией в первой четверти 20 столетия. Имеется в виду повторение событий 1904-1905 гг. с подписанием “Портсмутского договора”, и создание “буферной республики” в период ослабления России в 1917-1920 гг.

Если допустить гипотетическую возможность конфликта исключительно с точки зрения собственных интересов потенциальных участников военного конфликта на ДВ, то не может показаться фантастическим создание антироссийской коалиции государств АТР. Тем более, - с учетом процесса формирования новых региональных центров силы и логики развития политической ситуации в России. Нет ничего удивительного в том, что практически все страны северо-восточной части АТР будут заинтересованы в создании на время “многостороннего альянса” с антироссийской направленностью.

В этих условиях распределение ролей и цели участников конфликта может быть следующим.

США, не допуская прямой конфронтации с Россией (по крайней мере, в течение ближайшего десятилетия) безусловно, будут стремиться сохранить и усилить свое доминирующее влияние в регионе. Главными задачами США в регионе будет: обеспечение безопасности океанских коммуникаций, возможно осуществление морской блокады российского Дальнего Востока и ВМБ, а при необходимости прямое вмешательство вооруженными силами на стороне Японии (в поддержку ее территориальных требований), Республики Корея в военном конфликте с КНДР, или Тайваня в случае прямой агрессии КНР. Военно-политический курс США и впредь будет базироваться на экономической мощи и военной силе. Для этого есть все основания, в частности присутствие 90 тысячной группировки сухопутных войск и Тихоокеанского флота численностью 280 тыс. человек, в том числе около 95 тыс. корпус морской пехоты. Всего около четырех дивизий, в том числе двух дивизий морской пехоты, 970 боевых самолетов и более ста двадцати боевых кораблей различных классов.

Присутствие группировки ВС США в Японии и на Корейском полуострове, а так же американская политика в регионе по существу диктует условия участия прочих стран АТР в многостороннем конфликте с Россией. В любом случае для РФ не остается альтернативы сохранению потенциала сдерживания США. Одновременно с этим, представляется важным развитие двухсторонних российско-американских связей и создание противовеса Соединенным штатам за счет Китая, а возможно и Японии, с ее “стихийным антиамериканизмом образца 1945 года”.

Таким образом, для России главной угрозой является ее собственная “цивилизованная европейская политика”, безосновательно перенесенная в Азию, умиротворение Японии за счет России или ее прямое вовлечение в российско-американский или российско-китайский конфликт в антироссийском союзе.

Не секрет, что только в Приморье и Забайкалье в зависимости от сезона численность временно проживающего китайского населения колеблется от 600 тысяч до 2,5 миллионов. При этом уже сегодня проникновение “китайских конкистадоров” в глубину российской территории превышает 250-300 км, а численность “китайских общин” в местах компактного проживания на территории РФ не опускается ниже 3-5 тысяч, а в некоторых районах превышает численность русского населения. Это в то время как общая численность русского населения Дальнего Востока (Приморский и Хабаровский край, Амурская область) и Забайкалья (Читинская область, Республика Бурятия) едва превышает 6 миллионов, а в приграничных провинциях КНР на глубину 600-800 км китайское население составляет 150-200 миллионов человек.

Используя ситуацию в России, Китай предпринимает усилия, чтобы избежать прямой конфронтации, и одновременно, - обеспечить прогрессирующее развитие экономики. В том числе, китайское руководство предпринимает меры "неофициального характера" по приобретению военного оборудования, технической документации и программного обеспечения. Для работ в интересах КНР к "сотрудничеству" усиленно привлекаются российские специалисты и местная администрация для.

КНР имеет самую большую армию в мире и наиболее сильную в АТР. Численность ВС составляет 3,7 млн. человек, в том числе Армии и Флота – 2,6 миллиона. На оснащении НОАК содержится более 10 тыс. танков, около 29 тыс. орудий ПА и минометов, 5 тысяч боевых самолетов и 215 боевых кораблей. Военные расходы Китая стабильно держатся на уровне 3-3,5% (около 11-12 миллиардов долларов). Не секрет, что подготовка НОАК и военная доктрина сохраняют антироссийскую направленность. При стремлении интегрироваться в мировую экономику, китайское руководство не склонно в принципе рассматривать РФ в качестве союзника, а политика КНР не исключает искуственного создания условий для обострения отношений между Россией и США. В то же время Соединенные штаты рассматриваются в Китае как источник гегемонизма опасного для КНР и перспективный источник инвестиций. Китай не заинтересован в обострении отношений с США.

Именно такая “истинно азиатская политика” КНР дает основания утверждать, что курс на создание мощной региональной державы и усиления влияния в АТР останется неизменным. При определенных условиях Китай не остановится перед применением силы для расширения “жизненного пространства” в рамках “комплексного освоения” российского Дальнего Востока “китайскими конкистадорами”, регулярными войсками и сельскохозяйственными дивизиями.

Очевидно, что в ходе военного конфликта с участием коалиции государств, действующих по согласованному замыслу применением наземной группировки КНА, например, в районе Гусино-Озерск, Кяхта, Улан-Удэ вполне возможно решение проблемы изоляции Дальнего Востока.

В силу отсутствия приоритетных связей с Россией обе Кореи и Тайвань в формировании дальневосточной политики России особенного значения иметь не могут. Однако именно “проблемы Корейского полуострова и Тайваня” могут стать катализатором регионального военного конфликта и причиной вовлечения России в военные действия. При этом очевидной становится перспектива переноса войны на ее территорию с конечной целью создания “дальневосточной республики”, как “субъекта международного права”.

Рассматривая российский ДВ как объект притязаний извне и в качестве своеобразного союзника “антироссийского альянса” в АТР, следует отметить, что есть все основания ожидать отмеченное выше усиление сепаратистских тенденций в дальневосточных субъектах Федерации.

Исходя из общей оценки ситуации вопрос, что может противопоставить такой политике стран АТР европейская дипломатия Россия, в ее современном состоянии оказывается не вполне уместным.

Нет сомнения в том, что в сфере межгосударственных отношений России и ведущих стран мира действительно не могут исключаться военные конфликты как способ разрешения международных экономических и социально-политических противоречий.

Анализ общих тенденций развития форм и способов вооруженной и политической борьбы показывает, и никем не оспаривается тот факт, что война становится все более политизированной, а применение средств вооруженной борьбы подразумевает достижение целей войны путем разрушения ключевых объектов систем управления государств и жизнеобеспечения, а так же террором населения. Локальная война рассматривается как средство достижения глобальных целей при выгодных условий ее ведения бесконтактным способом и при минимуме потерь.

В этих условиях основными факторами реализации глобальной идеи силового передела ресурсов на территории РФ могут оказаться:

-разрушение в ближайшие 3-4 года пока еще действительно “федерально-объединяющих” и спасительных для единства России естественных энергетических и транспортных монополий, что не представляется столь уж фантастичным при отсутствии каких бы то ни было возможностей в России по их восстановлению в первой четверти 21 столетия;

-общее ослабление экономического влияния и позиций европейского центра Российской Федерации в Дальневосточном регионе, а так же недопустимое сокращение СЯС и потенциала группировок сил общего назначения ВС России, в том числе на Восточном театре войны;

-появление в необходимом количестве ВТС для нанесения ударов в вооруженных силах США по системам жизнеобеспечения и управления российского ДВ с участием Японии, и возможно дозированного включения в военные действия Китая (по мнению американских аналитиков в рамках конфликтов средней интенсивности именно это исключает опасность нанесения ответных ударов по территории Соединенных штатов);

-получение к 2015-2020 гг. абсолютных качественно-количественных преимуществ НОАК КНР в силах общего назначения и перспектив их применения при наличии ядерного оружия и долгосрочного действия фактора “тихой агрессии” в глубину континентальной части российского Дальнего Востока.

Следует иметь в виду, что развязыванию локальной войны на территории от Сахалина до Байкала будет предшествовать период информационно-психологического наступления. На первом этапе войны ограниченные военные действия будут связаны с незначительными пограничными инцидентами, операциями по защите интересов “диаспоры”, а так же с проведением акций гуманитарного характера с последующим нанесением “точечных ударов” по объектам на территории российского Дальнего Востока. Эскалация военных действий будет характеризоваться наращиванием военно-политического давления для изоляции ДВ на основе прямой интервенции вооруженными силами в потенциальные “зоны исключительных интересов” с оккупацией ключевых районов для отторжения обширных территорий от России.

***

Анализ развития военно-политической и социально-экономической ситуации показывает, что опасность возникновения военного конфликта на Дальнем Востоке существовала в прошлом, существует в настоящем, несомненно, имеет тенденцию к усилению в будущем.

В известной мере это подтверждается тем, что общий и более того оборонительный ресурс Российской Федерации по ряду показателей представляется недопустимо малым уже сегодня и не соответствует потенциальной угрозе развязывания войны в будущем (Таблица 1).

Для ослабленной России продолжение современной политики и вся совокупность проблем АТР предопределяет ее превращение во второразрядную региональную державу, а при определенных обстоятельствах (в том числе продолжения современной “российской политики”) не исключена попытка полной ликвидации какого-либо влияния России на Дальнем Востоке и даже “физического присутствия 12 миллионов русских” на территории восточнее Байкала силовым способом.

Именно в этом видится пока еще отдаленная и не вполне понимаемая угроза России. Нейтрализация угрозы национальной безопасности в настоящее время представляется первостепенной задачей национальной политики правительства Российской Федерации. И не только на Дальнем Востоке, но и повсеместно. Создание прецедента умиротворения кого бы то ни было в РФ или за ее пределами чревато последствиями сравнимыми только с разрушением большой России – СССР.

Скорее всего, в будущем важнейшими составными частями реалистической “оборонительной политики” России на Дальнем Востоке будет:

-осуществление бескомпромиссной политики защита интересов России в АТР на основе подавления попыток давления извне и проявлений сепаратизма, а так же внедрение “оборонного сознания” и сверх патриотизма в российское общество на ДВ;

-готовность к нанесению превентивных ударов в проверенных на Балканах формах ведения войны при явной угрозе вторжения, в том числе ОТЯС при отражении прямой агрессии;

-проведение политики сохранения группировок сил общего назначения, морских и авиационных стратегических сил ядерного сдерживания и других войск РФ в готовности к проведению жестких мер по пресечению любых проявлений местного сепаратизма, попыток установить контроль над территорией извне и тем более попыток силового отделения территорий.

При объективно существующих дезинтеграционных процессах внутри России, в том числе на Дальнем Востоке, дипломатические меры уже не могут принести желаемых результатов.

Очевидно, что главное условие изменения ситуации в пользу России – ее экономическое усиление. Но это отдаленное будущее, которое будет возможно только при условии коренного изменения курса реформ.

Оценочные макропоказатели основных стран АТР и России (1999-2000 гг.)

*) из них – четыре непосредственно в АТР.