К такому выводу заведующий лабораторией в Институте океанологии РАН Олег СОРОХТИН пришел еще в 1990 году. Он доказал, что антропогенные выбросы углекислого газа в атмосферу не только не приведут к повышению температуры, но даже наоборот - несколько охладят атмосферу.

Тогда его слова сочли ересью, но сегодня к ним придется все же прислушаться, поскольку к похожим выводам недавно пришли его западные коллеги. Бывший президент Национальной академии наук США Фредерик Зейтц начал собирать подписи под петицией правительству с просьбой отказаться от Соглашения о глобальном потеплении, подписанного в Киото в декабре 1997 года. Подписи собираются через Интернет, и на момент написания этой статьи их было около пятнадцати тысяч.

- Идея о том, что так называемые парниковые газы, в частности двуокись углерода, разогревают земную атмосферу, не выпуская тепло с поверхности планеты, была высказана еще в конце прошлого века Сванте Аррениусом и с тех пор принимается на веру практически без проверки, - рассказал Олег Сорохтин корреспонденту “ОГ”. - Между тем она далеко не очевидна. По Аррениусу, парниковый эффект заключается в том, что, если в атмосферу попадают газы, сильно поглощающие тепло (так называемые парниковые газы), они задерживают тепловое излучение, идущее с поверхности земли, и таким образом повышают среднюю температуру планеты. В пятидесятых годах об этой идее вспомнили, а поскольку даже незначительное глобальное повышение температуры земной поверхности способно принести человечеству неисчислимые бедствия, мало найдется сейчас людей, которые не знали бы о нависшей над нами “тепловой” угрозе. Но так ли она реальна?

- Классический сценарий “парникового” потепления, - считает Сорохтин, -слишком прост, чтобы соответствовать действительности. На самом деле в атмосфере, особенно в ее плотных слоях, протекают куда более сложные процессы. Например, тепло в космос не столько излучается, сколько переносится потоками воздушных масс, а это уже совсем другой механизм, который совсем необязательно должен приводить к глобальному повышению температуры. Очень меняет ситуацию и наличие в атмосфере облаков. Облачность определяет альбедо - отражающую способность Земли - и поэтому является своеобразным регулятором теплового режима нашей планеты. Как только температура на поверхности Земли начинает повышаться, испарение влаги усиливается, облачность увеличивается, начинает отражать больше света, идущего от Солнца, и температура, соответственно, падает.

Сорохтин и его сотрудники попытались рассчитать, как антропогенные выбросы углекислого газа в действительности влияют на приземную температуру, если учесть все эти факторы. Выяснилось, что при нынешнем уровне выбросов СО₂ (5-7 млрд тонн ежегодно) температура на Земле практически не изменится до 2100 года. Даже если концентрация этого газа в атмосфере за сто лет увеличится вдвое, человечество этого почти не почувствует. Более того, вместо потепления Сорохтин предсказывает очень незначительное похолодание.

Сегодня расчеты Сорохтина получили еще одно подтверждение - то самое, которое подвигло американца Фредерика Зейт-ца начать сбор подписей за отмену Соглашения, подписанного в Киото. Несколько ученых из разных институтов США обобщили данные всех климатических наблюдений за последнее столетие и пришли к выводу, что антропогенный выброс угле- кислого газа к потеплению не приводит.

Прогнозы, на которых настаивали представители ГРИНПИС, эксперты Программы ООН по окружающей среде. Межправительственной группы экспертов по изменению климата (ЮНЕП), Всемирной метеорологической организации, множества экологических и научных организаций, в том числе и российских, - не сбываются. Все они, утверждает Сорохтин, основывали свои расчеты на ложных идеях. В результате на ветер оказались выброшены гигантские суммы денег. Только в США на предотвращение вымышленного потепления в последние годы было потрачено более миллиарда долларов.

Больше того, отчаянные усилия практически всех стран планеты предотвратить потепление, уменьшив выбросы углекислого газа, сегодня объявляются не только бесполезными, но и вредными. “Есть убедительные научные свидетельства того, - говорится в уже упомянутой петиции, - что увеличение в атмосфере концентрации двуокиси углерода положительно влияет на естественный прирост растений и животных”. Другими словами, человечество тратило бешеные деньги и собирается тратить еще больше на дальнейшее оскудение и без того скудеющих фауны и флоры Земли.

В ПОСЛЕДНЕЕ время споры вокруг трансгенных растений и животных все чаще и чаще выносятся на первые полосы крупнейших газет мира. Мнения полярны. Одни считают траисгенную еду единственным спасением от грядущего голода, другие - чрезвый-но серьезной угрозой экологии и здоровью людей.

Вот уже два года специальная международная комиссия пытается разобраться с этим вопросом и никак не может разработать рекомендации по импорту трансгенных продуктов для стран - участниц Договора о биоразнообразии, в число которых входит и Россия.

НАЧАЛО нынешнему трансгенному буму было положено около тридцати лет назад, когда генетики совершили, на первый взгляд, невозможное - из сотен тысяч генов, входящих в ДНК, научились выделять один-единственный, тот, который им нужен.

- Это была гениальная техническая задумка, - считает профессор Константан СКРЯБИН, директор Центра биоинженерии РАН, заместитель председателя Государственной комиссии РФ по генно-инженерной деятельности, - и, главное, она сулила такие перспективы, что за нее сходу было выдано пять Нобелевских премий. Вскоре выделенный ген ученые научились встраивать в ДНК микробов и тем самым изменять их наследственные признаки. Первые шаги генной инженерии были связаны с созданием принципиально новых лекарств. Перспективы были здесь настолько захватывающими, что ни о каких других применениях никто практически не задумывался. Однако 18 лет назад два выдающихся европейских генетика - Марк Ван Монтегю, директор Института генетики при университете Ген-та, и Джефф Шелл, директор Института Макса Планка, - доказали, что выделенный ген можно с тем же успехом встраивать и в ДНК растения. Так родилась генная инженерия растений.

С этого времени число полевых испытаний ГМР стало бурно возрастать. Начавшись с единиц в 1987 году, оно превысило 25 тысяч в 44 странах в 1998-м. В последние годы резко, почти со скоростью взрыва, стали увеличиваться посевные площади, занятые под ГМР, -в 1996 году их выращивали на семи млн га, в 1997-м - на четырнадцати, а в этом году под трансгенными растениями заняты площади, вдвое превышающие территорию Великобритании, - 37 млн га.

В последние два года наметилась еще одна тенденция - крупнейшие агрохимические корпорации Запада начали спешно продавать свои химические компании, а взамен скупать биотехнологические. Суммы сделок, составлявшие вначале десятки и сотни миллионов долларов, уже в прошлом году превысили миллиардный рубеж и в мае 1998 года достигли рекордной цифры в 39 миллиардов, когда агрохимические гиганты Monsanto и American Home Products приняли решение о слиянии.

ДО САМОГО последнего времени наша страна в трансгенном бизнесе практически не участвовала. И только в этом году комиссия по генной инженерии впервые выдала разрешение на проведение полевых испытании двух сортов траднюнного картофеля - отечественного, устойчивого к вирусам, и американского, устойчивого к колорадскому жуку. Наше позднее вхождение в этот бизнес Скрябин считает чудовищным упущением, которое необходимо исправить как можно скорее.

- У сельского хозяйства России есть четыре трагедии - зима, весна, лето и осень,- говорит он. - Мы то и дело теряем урожаи из-за погоды, поэтому нам жизненно необходимы сорта, устойчивые к климатическим неожиданностям, причем для каждого района свои. У нас есть замечательные, лучшие в мире школы селекционеров, которые создали замечательные, лучшие в мире сорта. Если эти сорта дополнить генно-инженерными возможностями, созданными на Западе, мы наконец-то получим возможность решить наши сельскохозяйственные проблемы. Причем это работа того сорта, какую могут делать только российские ученые, потому что для нее нужно до тонкостей знать местные особенности.

- ДВАДЦАТЬ первый век, - уверенно заявляет Константин Скрябин, - будет веком информационного космоса и генетически модифицированных растений. Последнее, по крайней мере, неизбежно уже сегодня. Сначала завершится революция в аграрном бизнесе - на меньших площадях, куда более эффективно будут выращиваться трансгенные злаки, фрукты и овощи несравненно лучшего качества. Затем дело дойдет до очередной революции в производстве лекарств - по оценкам экспертов, это случится лет через семь-восемь. Лекарства будут выращиваться непосредственно на полях, причем первые образцы есть уже сейчас. Например, известный американский генетик Чарлз Арнтцен создал недавно банан, содержащий детскую вакцину. Далее, еще лет через пять, придет время выращивать специфические химические вещества, такие, скажем, как машинное масло из подсодаечни-кег. Возможности здесь в буквальном смысле слова фантастические.

Зеленые, фактически проиграв войну против ГМР, продолжают сопротивляться приходу новой агроэпохи с отчаянием обреченных. Они сегодня уверенно исполняют роль той самой щуки в море, которая не дает дремать карасю, - супербогатым корпорациям-гигантам, завоевывающим сейчас с помощью ГМР четырехсотмиллиардный продуктовый рынок Запада.

ПОХОЖЕ, в этом споре за зелеными не стоит никаких крупных денег, а движет ими единственно искренняя озабоченность ситуацией, что признают даже их оппоненты. Так, на прямой вопрос корреспондента “ОГ”, нет ли в мире какой-либо мощной силы, которая, хотя бы в принципе, могла бы управлять действиями зеленых, Константин Скрябин ответил отрицательно: - Такой силы нет. Те корпорации, которым переход сельского хозяйства на трансгенные растения мог бы повредить, другими словами, фирмы, занимающиеся агрохимией, не станут возражать против ГМР, потому что именно они и стали главными участниками происходящей сегодня сельскохозяйственной революции. Именно они первыми начали резко отказываться от химии в пользу генной инженерии.

Что же касается здоровья людей, то трансгенные растения, по мнению их сторонников, куда безопасней, чем то, что растет сегодня на обычных полях, хотя бы уже потому, что проходят максимально жесткую проверку, которая обычным злакам и овощам даже не снилась. Одно из наиболее бесспорных возражений зеленых сводится к следующему: трансгенные технологии слишком молоды, испытания новых ГМР на безопасность проходят слишком быстро для того, чтобы отследить долговременные последствия их выпуска на поля.

- Это общее возражение против всего нового, - утверждает Константин Скрябин. - Его выдвигают против мобильного телефона, нового лекарства, новой энергетической установки... Любая новая технология неизбежно имеет понятную и непонятную сторону. Мы должны учитывать, что, кроме ясных последствий, она может привести к последствиям, которые в принципе на сегодня спрогнозировать невозможно. Одинаково неправильно априори считать эти последствия безопасными или вредными. Нужно просто взвесить риск и посмотреть, что находится на обеих чашах весов. И если мы вспомним, что в 2005 году общая численность людей на планете достигнет II миллиардов, которые за последующие 50 лет съедят в два раза больше еды, чем было съедено за всю историю человечества, мы неизбежно придем к выводу, что генетически модифицированным продуктам простонет альтернативы.