Думал ли “ВЕЛИКИЙ КОРМЧИЙ”, ЧТО ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ

Китай СТАНЕТ МИРОВОЙ ПРОМЫШЛЕННОЙ СВЕРХДЕРЖАВОЙ?

В 1976 году, после смерти Мао Цзедуна, компартия взяла курс на строительство всемирной мастерской — чтобы компании из самых разных стран мира пользовались дешевой многомиллионной рабочей силой. На тот момент Шанхай представлял собой большую деревню. Однако Мао во время “культурной революции” сделал все, чтобы его преемники смогли лепить из “Поднебесной” что угодно: укрепил власть, уничтожил оппозицию, национализировал торговый капитал. И теперь дисциплина чувствуется во всем. Китайские рабочие выстраиваются в шеренги и бодро бегут на рабочие места под музыку в окружении красных флагов. На многих фабриках рабочие тысячами живут в общежитиях и бараках, откуда поутру едут на велосипедах собирать новенькие автомобили.

Программа Дэн Сяопина, отца китайских реформ, своей парадоксальностью поражала американских экономистов: построить эффективный бизнес, сохранив компартию у руля... В порядке первого эксперимента в Южном Китае создали “свободные экономические зоны” (которые впоследствии копировали в СССР), где на капиталистических заводах существовали феодальные порядки — причем под контролем компартии. Американский экономист Маршалл Голдмэн уверял президента Картера, что все эти реформы неизбежно приведут страну к демократии, бигмакам, кока-коле и попаданию Китая в зону влияния США. Американские доллары, фастфуд и колу китайцы действительно осилили охотно, а вот решения в Пекине принимают сами.

К началу нового тысячелетия на месте феодально-коммунистического Китая получилась удивительная страна, где можно работать на заводе General Motors и посещать партийные собрания. Здесь социалистические заводы покупают дизайнеров Pininfarina, небоскребы и неоновые вывески Citibank соседствуют с красными флагами, и такой порядок вещей ни у кого не вызывает сомнений. В сознании китайцев право на свободную экономическую деятельность никогда не соотносилось с политическими правами. Именно поэтому частная собственность здесь никогда не приведет к демократии. И несмотря на обильные иностранные инвестиции главным “спонсором” капиталистической стройки — строительства сотен заводов, складов и офисов — остается Банк Китая, в котором хранят свои сбережения миллиард китайцев.

В 1990 году КНР производила товаров и услуг (включая магнитофоны Pawasonic и кроссовки Adidas) на сумму в $340 млрд, в 1997 году — на $760 млрд, а в 2006 году — на $5 трлн! К 2020 году Народная республика обгонит США и станет лидером по ВВП. В любой области, за которую бы ни брались китайцы, они быстро проходят через три стадии: пиратство — производство оригиналов — собственное производство. Самые свежий пример — автомобили. Лет пять назад все начиналось со скандалов: на государственных заводах беспардонно скопировали японские Honda CRV и Toyota Land Cruiser. За то время, что шли судебные разбирательства, здесь научились делать машины собственной разработки. В последнее время китайские проекты составляют немалую часть портфеля заказов в дизайн-студиях Pininfarina, Fumia или Giugiaro. К примеру, на самом большом заводе — Chery — разрабатывают перспективные модели вроде купе-кабриолета Mi4 с дизайном от Pininfarina. И если сегодня еще можно иронизировать на тему “желтой сборки”, то завтра на “китайцах” будет кататься полмира.

Сейчас, как и было запланировано Дэн Сяопином, в Китае построена универсальная производственная система, к которой охотно обращаются бренды со всего мира. В Гонконге и Шанхае в стеклянных небоскребах сидят агентства, распределяющие производственные заказы по сотням фабрик в стране. Фактически это целая страна-фабрика с компартией в роли дирекции. И хотим мы этого или нет — большая часть потребительской электроники сделана или станет производиться в Китае в течение ближайших пяти лет.